Уже другие бабушки судачат у подъезда.
Сидят – кто на картонке, кто в шерстяном платке.
Одно лицо я помню только с прошлого приезда,
А ведь прошло всего пять лет – как пальцев на руке.
Вот эту помню, но она тогда здесь не сидела:
Гуляла по периметру в оранжевом пальто.
Раскрашена, надушена, по сторонам глядела,
А вот её из мужиков не жаловал никто.
Не видно что-то бабушки, которая ругалась.
Тут нечего угадывать, – наверно, умерла.
И нет бабульки доброй той, что с внуками игралась.
Видать, и эта бабушка на небеса ушла.
Пять лет всего-то и прошло, а лица поменялись.
Сменилось поколение на лавочке моей.
Законом времени теперь другим места достались.
Здороваюсь – и становлюсь одной из новостей.
А кто-то перед старостью пока ещё храбрится,
Проходит мимо лавочки, здороваясь легко.
Пока ещё на лавочку не время им садится,
Но очередь за старостью уже недалеко.
Свободных мест на лавочке сегодня я не вижу.
Кто раз присядет на неё – потом уж тяжко встать.
Конечно же, я жизнь люблю, но время ненавижу,
Что шепчет мне на лавочке местечко занимать.
Иду по старой лестнице с подругою одышкой,
А мысль ещё у лавочки невидимо стоит.
Летит навстречу юноша по лестнице вприпрыжку.
Наверное, за временем угнаться он спешит.